КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 13 февраля 2018 г. N 248-О
ОБ ОТКАЗЕ В ПРИНЯТИИ К РАССМОТРЕНИЮ ЖАЛОБЫ ГРАЖДАНИНА
ЕПИФАНОВА ИВАНА АНДРЕЕВИЧА НА НАРУШЕНИЕ ЕГО КОНСТИТУЦИОННЫХ
ПРАВ ЧАСТЬЮ ВТОРОЙ СТАТЬИ 9 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей К.В. Арановского, А.И. Бойцова, Н.С. Бондаря, Г.А. Гаджиева, Ю.М. Данилова, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова, Ю.Д. Рудкина, О.С. Хохряковой, В.Г. Ярославцева,
заслушав заключение судьи А.И. Бойцова, проводившего на основании статьи 41 Федерального конституционного закона ‘О Конституционном Суде Российской Федерации’ предварительное изучение жалобы гражданина И.А. Епифанова,
установил:
1. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации гражданин И.А. Епифанов оспаривает конституционность части второй статьи 9 УК Российской Федерации, согласно которой временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий.
Как следует из представленных заявителем и дополнительно полученных Конституционным Судом Российской Федерации материалов, в отдел полиции N 10 Управления МВД России по городу Екатеринбургу из следственного органа поступил рапорт о преступлении, предположительно совершенном в отношении малолетней дочери И.А. Епифанова, которой 29 января 2015 года была произведена санация полости рта под общей анестезией, после чего она впала в кому, а прогноз для ее жизни определен как неблагоприятный. Постановлением дознавателя отдела дознания указанного отдела полиции 20 марта 2015 года возбуждено уголовное дело в отношении неустановленного лица по признакам преступления, предусмотренного частью второй статьи 118 УК Российской Федерации (причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей). 9 декабря 2016 года обвинение предъявлено анестезиологу-реаниматологу Ш., содеянное которым квалифицировано по части второй статьи 109 УК Российской Федерации (причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей) и выразилось, по оценке органа предварительного расследования, в ненадлежащем оказании 29 января 2015 года медицинской помощи, повлекшем несвоевременное выявление у пациентки гипоксии (остановки дыхания), следствием чего стало тяжелое поражение головного мозга, формирование вегетативного состояния и наступление 14 июня 2016 года ее смерти.
Постановлением Железнодорожного районного суда города Екатеринбурга от 15 июня 2017 года данное уголовное дело по ходатайству подсудимого, сославшегося в числе прочего на часть вторую статьи 9 и пункт ‘а’ части первой статьи 78 УК Российской Федерации, прекращено в связи с истечением срока давности уголовного преследования на основании пункта 3 части первой статьи 24 УПК Российской Федерации. Апелляционным постановлением Свердловского областного суда от 25 августа 2017 года решение суда первой инстанции оставлено без изменения.
По мнению заявителя, оспариваемая норма противоречит статьям 2, 17 (часть 1), 20 (часть 1), 45 (часть 1), 46 (часть 1) и 52 Конституции Российской Федерации в той мере, в какой она — в системе правового регулирования — позволяет считать днем совершения преступления, с которого начинается течение срока давности привлечения к уголовной ответственности, день совершения общественного опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий.
2. Конституция Российской Федерации, провозглашая обязанностью России как демократического правового государства признание, соблюдение и защиту прав и свобод человека и гражданина на основе равенства всех перед законом и судом, а также возлагая на нее охрану достоинства личности во всех сферах, гарантирует потерпевшим от преступлений охрану их прав законом, доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (статья 1, часть 1, статьи 2 и 18, статья 19, часть 1, статья 21, часть 1, статья 45, статья 46, части 1 и 2, статья 52).
8 (812) 467-95-35 (Санкт-Петербург и ЛО)
8 (800) 302-76-91 (Регионы РФ)
Названные конституционные предписания предполагают обязанность государства как предотвращать и пресекать в установленном законом порядке какие бы то ни было посягательства, способные причинить вред и нравственные страдания личности, так и обеспечивать пострадавшему от преступления возможность отстаивать, прежде всего в суде, свои права и законные интересы любыми не запрещенными законом способами, которые, как неоднократно указывал Конституционный Суд Российской Федерации, не могут быть сведены исключительно к возмещению причиненного вреда, поскольку эти интересы в значительной степени связаны также с разрешением вопросов о доказанности обвинения, его объеме, применении уголовного закона и назначении наказания, непринятие своевременных мер к выявлению и устранению нарушений прав и свобод, особенно если в дальнейшем их восстановление оказывается невозможным, означало бы умаление чести и достоинства личности не только лицом, совершившим противоправные действия, но и самим государством и должно расцениваться как невыполнение государством и его органами своей конституционной обязанности (постановления от 15 января 1999 года N 1-П, от 24 апреля 2003 года N 7-П, от 11 мая 2005 года N 5-П, от 16 октября 2012 года N 22-П, от 18 марта 2014 года N 5-П и др.).
Вместе с тем, в силу правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в ряде его решений, вытекающая из Конституции Российской Федерации, в частности ее статьи 52, обязанность государства обеспечить восстановление прав потерпевших от преступлений не обусловливает наделение их правом предопределять необходимость уголовного преследования того или иного лица, пределы возлагаемой на это лицо уголовной ответственности, — такое право в силу публичного характера уголовно-правовых отношений может принадлежать только государству в лице его законодательных и правоприменительных органов (постановления от 24 апреля 2003 года N 7-П, от 27 июня 2005 года N 7-П, от 16 мая 2007 года N 6-П, от 17 октября 2011 года N 22-П и от 2 марта 2017 года N 4-П, определения от 23 мая 2006 года N 146-О, от 20 ноября 2008 года N 1034-О-О и др.).
Осуществляя соответствующее правовое регулирование на основании статьи 71 (пункт ‘о’) Конституции Российской Федерации, федеральный законодатель правомочен как устанавливать в законе ответственность за правонарушения, так и устранять ее, а также определять, какие меры государственного принуждения подлежат использованию в качестве средств реагирования на те или иные деяния и при каких условиях возможен отказ от их применения (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 14 июля 2011 года N 16-П, от 8 ноября 2016 года N 22-П и др.). При этом возможность государства отказаться — при наличии требуемых оснований и условий — от осуществления уголовного преследования виновного не освобождает от возложенной на него Конституцией Российской Федерации, ее статьями 45 (часть 1), 46 (часть 1) и 52, обязанности гарантировать защиту прав и свобод других лиц, в том числе обеспечить потерпевшим от преступлений доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 24 апреля 2003 года N 7-П, от 8 декабря 2003 года N 18-П, от 11 мая 2005 года N 5-П, от 16 октября 2012 года N 22-П и др.).
3. Закрепляя в статье 54 (часть 2) — в качестве гарантии защиты достоинства личности и ее прав в сфере уголовно-правовых и уголовно-процессуальных отношений — правило, в силу которого никто не может нести ответственность за деяние, не признававшееся правонарушением в момент его совершения, и исключая тем самым возможность возложения на граждан ответственности за деяния, общественная опасность которых в момент совершения ими не осознавалась и не могла осознаваться ввиду отсутствия в законе соответствующего правового запрета, Конституция Российской Федерации создает необходимые предпосылки определенности их правового положения (Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 20 апреля 2006 года N 4-П).
На реализацию названного правила, выражающего общепризнанный правовой принцип nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе), направлены положения Уголовного кодекса Российской Федерации, согласно которым преступность деяния, его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только данным Кодексом (часть первая статьи 3), преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния (часть первая статьи 9), а временем совершения преступления признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий (часть вторая статьи 9). В случае же изменения уголовно-правового регулирования данные нормы применяются во взаимосвязи с предусматривающей правила обратимости более мягкого и необратимости более строгого закона статьей 10 УК Российской Федерации: уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т.е. распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, а уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет (часть первая).
Соответственно, статья 9 УК Российской Федерации, являясь одной из норм, определяющих пределы действия уголовного закона во времени, позволяющие гражданам сообразовывать с его предписаниями свое поведение — как дозволенное, так и запрещенное — и предвидеть вызываемые им последствия, формулирует в части первой правило перспективного действия уголовного закона. Данное правило предполагает распространение уголовного закона на совершаемые лишь после его вступления в силу общественно опасные деяния, образующие основание для возникновения уголовно-охранительных правоотношений, а значит, допускает возложение уголовной ответственности за нарушения только тех уголовно-правовых запретов, которые были введены до совершения возбраняемых ими деяний и вследствие этого могли быть приняты во внимание виновными в их нарушении лицами. По смыслу же части второй названной статьи, если между деянием и его последствиями имеется временной промежуток (в течение которого может утратить силу один уголовный закон и вступить в силу другой, так что деяние оказывается совершенным во время действия утратившего силу закона, а вызванные им последствия наступают при вновь принятом законе), выбор закона, подлежащего применению к такого рода преступлению с отдаленными последствиями, предопределяется именно временем совершения общественно опасного деяния как волевого акта осознанного поведения, отклоняющегося от императивов действовавшего в момент его совершения уголовного закона.
Тем самым часть вторая статьи 9 УК Российской Федерации, определяя лишь одно из правил действия уголовного закона во времени, направлена на исключение возможности привлечения граждан к ответственности за те деяния, которые уголовным законом на момент их совершения не были запрещены под угрозой наказания и, следовательно, не могли быть признаны преступными, что согласуется с предписаниями статьи 54 Конституции Российской Федерации.
4. В рамках правового регулирования института освобождения от уголовной ответственности федеральный законодатель, действуя в пределах предоставленных ему дискреционных полномочий, предусмотрел в Уголовном кодексе Российской Федерации в числе оснований отказа от уголовного преследования такое нереабилитирующее основание, как истечение сроков давности уголовного преследования (статья 78). Необходимые в таких случаях уголовно-процессуальные условия и порядок применения норм уголовного закона об освобождении от уголовной ответственности при обнаружении к тому оснований установлены Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации. В частности, согласно пункту 3 части первой статьи 24 и пункту 1 статьи 254 данного Кодекса орган или должностное лицо, осуществляющие уголовное судопроизводство, в зависимости от стадии, на которой было выявлено истечение срока давности, отказывают в возбуждении уголовного дела или прекращают его.
По мнению заявителя, 29 января 2015 года, когда его дочери была произведена санация полости рта, анестезиолог Ш. совершил только действия, свидетельствующие о нарушении должностных обязанностей врача, что, при отсутствии наступления общественно опасных последствий, не позволяет констатировать наличие признаков состава преступления как отправной точки для исчисления срока давности уголовного преследования.
Между тем, как следует из имеющихся в распоряжении Конституционного Суда Российской Федерации материалов, уголовное дело по данному факту возбуждено первоначально по части второй статьи 118 УК Российской Федерации, предусматривающей ответственность за причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения профессиональных обязанностей, поскольку неправильно выполненное анестезиологическое пособие повлекло остановку дыхания потерпевшей в раннем постнаркозном периоде и в дальнейшем — тяжелое поражение головного мозга, сопровождавшееся комой III степени, которое согласно пунктам 6.2.2 и 25 Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека (утверждены приказом Министерства здравоохранения и социального развития Российской Федерации от 24 апреля 2008 года N 194н), является опасным для жизни и по этому признаку, в соответствии с подпунктом ‘а’ пункта 4 Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека (утверждены постановлением Правительства Российской Федерации от 17 августа 2007 года N 522), квалифицируется как причиненный здоровью тяжкий вред.
Разрешение же вопроса об исчислении срока давности в конкретном уголовном деле, в том числе с учетом последующего изменения правовой квалификации ранее инкриминированного обвиняемому деяния, а равно оценка соблюдения требований о расследовании и судебном рассмотрении дела без неоправданных задержек в разумный срок не относятся к определенной статьей 125 Конституции Российской Федерации и статьей 3 Федерального конституционного закона ‘О Конституционном Суде Российской Федерации’ компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, который при осуществлении конституционного судопроизводства воздерживается от установления и исследования фактических обстоятельств во всех случаях, когда это входит в компетенцию других судов или иных органов. Таким образом, жалоба заявителя, как не отвечающая критерию допустимости, закрепленному названным Федеральным конституционным законом, не может быть принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению.
Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 статьи 43 и частью первой статьи 79 Федерального конституционного закона ‘О Конституционном Суде Российской Федерации’, Конституционный Суд Российской Федерации
определил:
1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Епифанова Ивана Андреевича, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона ‘О Конституционном Суде Российской Федерации’, в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.
2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.
Председатель
Конституционного Суда
Российской Федерации
В.Д.ЗОРЬКИН