КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ОПРЕДЕЛЕНИЕ
от 30 мая 2023 г. N 1104-О
ОБ ОТКАЗЕ В ПРИНЯТИИ К РАССМОТРЕНИЮ ЖАЛОБЫ ГРАЖДАНКИ
ЕСИПОВОЙ ПОЛИНЫ ДМИТРИЕВНЫ НА НАРУШЕНИЕ ЕЕ КОНСТИТУЦИОННЫХ
ПРАВ ПОЛОЖЕНИЯМИ СТАТЬИ 110.2 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Конституционный Суд Российской Федерации в составе Председателя В.Д. Зорькина, судей А.Ю. Бушева, Г.А. Гаджиева, Л.М. Жарковой, С.М. Казанцева, С.Д. Князева, А.Н. Кокотова, Л.О. Красавчиковой, С.П. Маврина, Н.В. Мельникова,
рассмотрев вопрос о возможности принятия жалобы гражданки П.Д. Есиповой к рассмотрению в заседании Конституционного Суда Российской Федерации,
установил:
1. Гражданка П.Д. Есипова оспаривает конституционность положений статьи 110.2 ‘Организация деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства’ УК Российской Федерации.
Как следует из представленных материалов, приговором суда П.Д. Есипова признана виновной в совершении преступления, предусмотренного частью второй статьи 110.2 УК Российской Федерации и выразившегося, по оценке суда, в организации деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства путем распространения информации о способах совершения самоубийства и призывов к его совершению, сопряженной с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть ‘Интернет’. Как установил суд, виновная разместила указанную информацию в социальной сети в созданной и администрируемой ею группе, в которой состояло несколько тысяч пользователей. Кассационный суд общей юрисдикции согласился с выводом приговора о том, что П.Д. Есипова осуществляла непосредственное руководство группой в социальной сети, поддерживала ее функционирование, популяризируя информацию суицидальной направленности, доступную к получению неопределенным кругом лиц. В передаче кассационной жалобы адвоката осужденной для рассмотрения в судебном заседании суда кассационной инстанции отказано постановлением судьи Верховного Суда Российской Федерации, с чем согласился заместитель Председателя этого суда.
Как утверждает заявительница, положения статьи 110.2 УК Российской Федерации не соответствуют статьям 2, 17, 19, 21, 45, 54, 55 (часть 3) и 123 (часть 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они — при наличии неопределенности понятия ‘организация деятельности’, приводящей к их произвольному истолкованию и применению, — допускают привлечение к уголовной ответственности лица без установления в его поведении конкретных признаков организационной деятельности лишь за сам факт распространения информации, содержащей признаки побуждения к совершению самоубийства, в том числе когда из содержания такой информации лицу, не обладающему специальными познаниями, невозможно объективно установить степень ее соответствия требованиям законодательства, что не позволяет распространителю такой информации осознавать общественно опасный и противоправный характер своих действий и предвидеть их уголовно-правовые последствия.
2. Конституционный Суд Российской Федерации, изучив представленные материалы, не находит оснований для принятия данной жалобы к рассмотрению.
2.1. В Российской Федерации как демократическом правовом государстве человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанностью государства, к числу основных прав и свобод, неотчуждаемых и принадлежащих каждому от рождения, отнесено право на жизнь (статья 1, часть 1, статья 2, статья 17, часть 2, статья 20, часть 1, Конституции Российской Федерации). Приведенными конституционными положениями обусловлено позитивное обязательство государства обеспечивать защиту этого права, без которого утрачивается смысл и возможность реализации остальных конституционных прав личности, что не исключает принятия мер, направленных на профилактику случаев самоубийства.
Конституция Российской Федерации, признавая идеологическое многообразие в качестве одной из основ конституционного строя (статья 13, часть 1) и провозглашая свободу мысли и слова, в том числе право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом (статья 29, части 1 и 4), исходит из того, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц (статья 17, часть 3), предусматривает возможность ограничения прав и свобод в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (статья 55, часть 3).
8 (812) 467-95-35 (Санкт-Петербург и ЛО)
8 (800) 302-76-91 (Регионы РФ)
Названные конституционные положения соотносятся со стандартами, закрепленными в международно-правовых актах, которые, провозглашая право каждого человека на свободу мысли, право беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободно выражать свое мнение, включая свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ, одновременно устанавливают, что осуществление этих прав и свобод может быть сопряжено с определенными ограничениями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе, в частности, в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, прав других лиц (статьи 18, 19 и пункт 2 статьи 29 Всеобщей декларации прав человека, статьи 18 и 19 Международного пакта о гражданских и политических правах).
Кроме того, непосредственно из основ конституционного строя вытекает необходимость принятия адекватных мер, направленных на защиту Конституции Российской Федерации, а также обязанность государства по установлению правовых механизмов, в максимальной степени способствующих обеспечению общественной безопасности, предупреждению и пресечению преступлений, предотвращению их негативных последствий для охраняемых законом прав и интересов граждан (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 19 февраля 2009 года N 137-О-О). Как неоднократно отмечал Конституционный Суд Российской Федерации, если гражданин, осуществляя свои права и свободы (включая свободу мысли и слова, свободу творчества, право иметь и распространять убеждения и действовать сообразно с ними), в то же время нарушает права и свободы других лиц и такое нарушение (независимо от того, направлено оно против конкретных лиц или против общественного порядка в целом) носит общественно опасный и противоправный характер, то виновный может быть привлечен к публично-правовой — в том числе уголовной — ответственности, которая преследует цель охраны публичных интересов. При этом значение имеет не только форма выражения своих убеждений, но и способы распространения информации, а также ее содержание (определения от 25 сентября 2014 года N 1873-О, от 27 октября 2015 года N 2450-О, от 29 сентября 2016 года N 1927-О, от 28 марта 2017 года N 665-О, от 27 июня 2017 года N 1411-О и др.).
2.2. На реализацию закрепленного в статье 54 (часть 2) Конституции Российской Федерации общепризнанного правового принципа nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе) направлены взаимосвязанные положения Уголовного кодекса Российской Федерации, согласно которым уголовное законодательство Российской Федерации состоит из данного Кодекса, а новые законы, предусматривающие уголовную ответственность, подлежат включению в данный Кодекс (часть первая статьи 1), преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только данным Кодексом (часть первая статьи 3). При этом данный Кодекс определяет в качестве основания уголовной ответственности совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного данным Кодексом (статья 8), а в качестве преступления — виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное им под угрозой наказания (часть первая статьи 14).
Согласно правовым позициям Конституционного Суда Российской Федерации любое преступление, а равно наказание за его совершение должны быть четко определены в законе, чтобы, обратившись к тексту соответствующей нормы, каждый мог — в случае необходимости с помощью данного ей судами толкования — предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий или бездействия. Уголовная ответственность может считаться законно установленной и отвечающей предписаниям статей 19, 54 и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации лишь при условии, что она соразмерна характеру и общественной опасности криминализируемого деяния, а его составообразующие признаки, наличие которых в совершенном деянии, будучи основанием уголовной ответственности, позволяет отграничивать его от иных противоправных, а тем более законных деяний, точно и недвусмысленно определены в уголовном законе, непротиворечиво вписывающемся в общую систему правового регулирования (Постановление от 16 июля 2015 года N 22-П). Требования, предъявляемые к качеству уголовного закона, не означают, что при формулировании его предписаний не могут использоваться оценочные или общепринятые понятия (категории), позволяющие учесть необходимость эффективного применения уголовно-правовых запретов к неограниченному числу конкретных правовых ситуаций (определения от 4 декабря 2003 года N 441-О, от 15 апреля 2008 года N 260-О-О, от 2 апреля 2009 года N 484-О-П, от 25 ноября 2010 года N 1561-О-О, от 23 апреля 2015 года N 867-О, от 29 марта 2016 года N 624-О, от 28 декабря 2021 года N 2715-О и др.).
По смыслу правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, правомерное осуществление гражданином своих конституционных прав и свобод не должно влечь для него неблагоприятные правовые последствия, тем более в форме уголовной ответственности (Постановление от 20 декабря 1995 года N 17-П). Вместе с тем выход за установленные федеральным законодателем пределы реализации этого конституционного права объективно может создавать угрозу конституционным правам и свободам других лиц и охраняемым публичным интересам, а потому предполагает допустимость введения законодательных ограничений в этой сфере, связанных в том числе с привлечением к ответственности (Определение от 5 декабря 2019 года N 3272-О).
Статьей 110.2 УК Российской Федерации установлена уголовная ответственность за организацию деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства путем распространения информации о способах совершения самоубийства или призывов к его совершению (часть первая), за то же деяние, сопряженное с публичным выступлением, использованием публично демонстрирующегося произведения, средств массовой информации или информационнотелекоммуникационных сетей (включая сеть ‘Интернет’) (часть вторая), лицо, совершившее преступление, предусмотренное этой статьей, добровольно прекратившее соответствующую преступную деятельность и активно способствовавшее раскрытию и (или) пресечению преступлений, предусмотренных статьями 110, 110.1 данного Кодекса или этой статьей, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления (примечание).
Данная норма согласуется с требованиями Федерального закона от 27 июля 2006 года N 149-ФЗ ‘Об информации, информационных технологиях и о защите информации’, который, определяя особенности распространения информации в социальных сетях, предполагает недопустимость (запрет) распространения в сети ‘Интернет’ информации о способах совершения самоубийства, а также призывов к его совершению (подпункт ‘в’ пункта 5 части 1 статьи 10.6 и подпункт ‘в’ пункта 1 части 5 статьи 15.1). Дополнительно Федеральный закон от 29 декабря 2010 года N 436-ФЗ ‘О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию’ относит к информации, запрещенной для распространения среди детей, в частности информацию, побуждающую к совершению действий, представляющих угрозу их жизни и (или) здоровью, в том числе к причинению вреда своему здоровью, самоубийству, либо направленную на склонение или иное вовлечение детей в совершение таких действий (пункт 1 части 2 статьи 5). В отношении распространяемой посредством сети ‘Интернет’ информации о способах совершения самоубийства, а также призывов к его совершению может приниматься решение уполномоченных федеральных органов исполнительной власти, служащее основанием для включения в единый реестр доменных имен и (или) указателей страниц сайтов в сети ‘Интернет’, а также сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в сети ‘Интернет’, содержащие запрещенную информацию (Постановление Правительства Российской Федерации от 26 октября 2012 года N 1101 ‘О единой автоматизированной информационной системе ‘Единый реестр доменных имен, указателей страниц сайтов в информационно-телекоммуникационной сети ‘Интернет’ и сетевых адресов, позволяющих идентифицировать сайты в информационно-телекоммуникационной сети ‘Интернет’, содержащие информацию, распространение которой в Российской Федерации запрещено’).
Действуя с учетом ограничений, установленных для распространения отдельных видов информации, статья 110.2 УК Российской Федерации не предполагает запрета правомерного поведения и направлена на охрану неопределенного круга лиц (в число которых могут входить и несовершеннолетние, отличающиеся — вследствие незавершенности формирования их личности — незрелостью и внушаемостью) от вредного (негативного) побуждающего воздействия на их психику, способного при неблагоприятном стечении обстоятельств подтолкнуть их к самоубийству или помочь им в этом. Тем самым данная норма косвенно направлена и на защиту жизни человека как высшего блага и как особой конституционной ценности, что соответствует конституционным обязанностям государства в вопросах обеспечения прав и свобод граждан и принятия адекватных мер их охраны.
Включение в примечание к данной статье основания и условий освобождения от уголовной ответственности лиц, добровольно прекративших соответствующую преступную деятельность, подчеркивает основную цель этой нормы — обеспечить превенцию и прекратить распространение запрещенной информации о самоубийствах, что не может оцениваться как не соответствующее требованиям статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации.
Использованная в статье 110.2 УК Российской Федерации формулировка ‘организация деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства’ предполагает — с учетом положений Общей части данного Кодекса, закрепленных в его статье 25, — только умышленную форму вины.
Выяснение же того, достигало ли распространение информации о способах совершения самоубийства или призывов к его совершению характера организации деятельности, направленной на побуждение к совершению самоубийства, подлежит установлению на основе фактических обстоятельств в каждом конкретном случае, имея в виду недопустимость установления судом лишь формальных условий применения нормы, на что неоднократно ориентировал в своих решениях и Конституционный Суд Российской Федерации (постановления от 6 июня 1995 года N 7-П, от 13 июня 1996 года N 14-П, от 28 октября 1999 года N 14-П, от 22 ноября 2000 года N 14-П, от 14 июля 2003 года N 12-П, от 12 июля 2007 года N 10-П, от 31 марта 2015 года N 6-П, от 5 июля 2016 года N 15-П, от 11 февраля 2019 года N 9-П и др.).
Соответственно, статья 110.2 УК Российской Федерации не содержит неопределенности, в результате которой лицо было бы лишено возможности осознавать противоправность своих поступков и предвидеть наступление ответственности за их совершение и которая препятствовала бы единообразному пониманию и применению данной нормы правоприменительными органами, а потому ее положения не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявительницы в обозначенном ею аспекте.
Таким образом, данная жалоба, как не отвечающая критерию допустимости, закрепленному в Федеральном конституционном законе ‘О Конституционном Суде Российской Федерации’, не может быть принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению.
Исходя из изложенного и руководствуясь пунктом 2 части первой статьи 43, частью первой статьи 79, статьями 96 и 97 Федерального конституционного закона ‘О Конституционном Суде Российской Федерации’, Конституционный Суд Российской Федерации
определил:
1. Отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Есиповой Полины Дмитриевны, поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона ‘О Конституционном Суде Российской Федерации’, в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.
2. Определение Конституционного Суда Российской Федерации по данной жалобе окончательно и обжалованию не подлежит.
Председатель
Конституционного Суда
Российской Федерации
В.Д.ЗОРЬКИН